Была какая-то очередная поздняя холодная осень, и мы с Денисом Семеновым отправлялись в Швецию вести мастер-классы. Дорога пролегала через Москву туда и обратно, и обе ночи перед вылетами, а спать бесполезно, да и не интересно, мы провели на кухне Леши Жеребцова во главе с хозяином. Разговоры были жаркими, душевными, полными челябинских воспоминаний, московских надежд, не обошлось и без предложений театральных реформ, сигаретного дыма и какого-то количества самбуки. Надо напомнить, что собрание происходило ночью, и нужно было вести себя шепотом! В результате, разговор получился серьезный. Помню, Леша начал записывать на диктофон наши тезисы, какой мы хотим театр и насколько он должен быть далек от репертуарного. Ни места, ни группы товарищей, никакого еще скарба не было, да и жили мы на разные города. Но главное, что было – мы хотели динамичный, активный, прилегающий к реальности пространств, где бы он ни был (места-то у нас нет, если что)… И нежный, и мистический, и обаятельный той наивностью, которая хранится в ретро.

... «Жидкий театр»!!! – крикнула я, как утверждают очевидцы.

Это странно, немного смешно, но очевидно, – это то, что надо...

Две ночи по пути в Швецию. В первую ночь разговор был начат, а спустя восемь дней мы его продолжили, изучая формулу жидкости. «Ликвид», так перевел Денис. «Ликвид сиата», огласил Леша!

В реальности Жидкого Театра в Москве появились отличные московские ребята, близкие по духу и крови, способные не спать, не есть, но репетировать при малейшей возможности. В Челябинске продолжились эксперименты в студии «Манекен» в ее ремонтный месяц, а нам нравились эти кучи песка и цемента, эти ободранные стены и жалкие лампочки на проволоке казались волшебными. Парни – Леха и Денис, пробовали смелые штуки: ходили по потолку, поджигали лужи ацетона, мы же с Вероникой занимались более лирическими партиями: консервировали букеты цветов. Так возникла «LIQUIDация». Появился человек – Ольга Коршакова, которая поверила во все это жидкое мероприятие, и с тех пор театр начал обретать черты присутствия в театральном пространстве – статьи, техрайдеры, эфиры, площадки, билеты!!!

Ого!!! Огненные люди и бумажная фабрика – да, сочетание, конечно, смелое!

Но самое счастливые минуты такие: «Огненные люди» поджигают, Андрей Смирнов, Даша, Света, Вероника, Леха и Денис выпрыгивают в окна, зритель кашляет в дыму и аплодирует, Саша Польди под потолком запускает огненный шар, Виталик машет рукой, лежа на перекладине, а иногда Кирилл вместо Виталика, Толкунов чинит стол, «Третий глаз» извлекает гитарные звуки, которые наполняют сердце тревогой и любовью...

Андрей меня позвал на фабрику: приходи, сделаем что-нибудь. Это было где-то на ВДНХ осенним вечером. Не помню повода. Мы при этом давно друг друга знали. Потом был сюжет с расчисткой какого-то подвала на Бауманской. Смутно помню общее воодушевление индустриальной стилистикой, тенями гомосоветикус в бесконечных промзонах. То ли проебаный советский проект, то ли шаги нового человека – что-то нас в этом задевало. Потом Ольга Коршакова как стрелка какого-то прибора, как будто указала и определила все эти чаяния. И было много разных историй, в которых участвовали разные люди, или вовсе не участвовали, а участвовали в других.

Работа над «LIQUIDацией» для меня – это воспоминание о команде. Обо всем том, что нужно для целеполагания. Мы тогда много работали со спецэффектами на улице: магний, кадмий, стронций, цветное пламя, холодный огонь, ликоподий, газ. Все это мы приволокли и употребили в спектакле. И была масса возможностей: с любого мобильного устройства снимался аккумулятор, с помощью двух проводов и рублевого электрозапала ты мог делать разные вспышки и монтировать их в воздухе на тонких проводах. Хореография искр. Битые лампочки, болгарка, ацетон. Вообще весь цех пришлось обмотать проводами, чтобы пространство начало подчиняться нашим замыслам.

А потом мы сделали газовые фоги и сыпали ликоподий лопатами в пламя, производя огромные низкотемпературные вспышки. Параллельно делали этюды. Был такой глобальный арт-лейборизм во всем этом, куча работы, перманентный монтаж – как будто ты жизнь пытаешься смонтировать. Андрей как-то сказал, что в Ликвид Театре ты умеешь все. Между понимать и уметь есть небольшой зазор, куда может поместиться вся твоя жизнь, весь твой опыт. Вот мы ставили, хореографировали, монтировали, тянули электричество, летали на веревках, писали музыку, делали концерты, вели занятия, арт-интервенции, спектакли, ездили куда-то, учились, взрослели, учили студентов и так далее. Жизнь содержательнее театра. Театр он тогда достоверен, когда умеет к этой жизни подключиться.

Присутствовал частично при оформлении Liquid Theatre в осознанную и обретшую название сущность. Было очень интересно оказаться участником сего процесса, было ощущение того, что происходит с нами что-то необыкновенное, но, в то же время, было чувство того, что так оно и должно было быть. Были предспектакли, спектакли, недоспектакли, неспектакли, фестивали, встречи, прогулки, всё было – много, разное, заполночь, трудное, невесомое, пья… Ну да, в театре редко без допинга. Полностью оправдывает своё название театр Ликвид – течёт, меняется, растворяет, испаряется, конденсируется, выпадает в осадок, кажет радугу! Уж сколько люда театрального и околотеатрального проконтактировало с ним, и многие заразились! Театр живой, борющийся с тем, что мешает театрам жить, как тополь под асфальтом пускает по нему трещины и вздымает его куски – только живой театр на что-то способен – племя единомышленников.

Из попыток сломить прямоугольные схемы рождалась энергия, и зрителям передавалась. Сейчас мне кажется, что больше всего зрителям нравилось видеть перед собой таких же настоящих живых людей, настолько живых, что хотелось ликовать всем. У моих сотеатрников может быть иное мнение, но для меня большой ценностью было то, что мы делаем вещи, доступные всем. Не в плане понимания, а в плане воплощения. Состояло всё из простых элементов и действий – висения, бросания вверх бумаги, орания и стучания себе по голове офисной папкой, попыток целиком засунуть в рот сотовый телефон… Никакого специального высшего образования для таких действий не требуется. Но все они в нужном сочетании, в определённом контексте, в правильное время создавали нечто волшебное. Это нечто осознавали и соединяли наши режиссёры – Ксения Петренко, Алексей Жеребцов, Андрей Смирнов.

Рассказ мой сумбурный и эмоциональный, он не фактографический. Полностью отражает моё восприятие жизни. Для меня прошлое, да и настоящее – это бесконечное мгновение, полное всего сразу, - не последовательность действий, поэтому Liquid Theatre я тоже воспринимаю целиком – со всем его прошлым и будущим. Не виделись с кем-то 7 лет – «Ну, привет!», не виделись с кем-то совсем ещё никогда – «Ну, здорОво!». Имена, даты, фамилии – да, они важны, но иногда важнее другое – как муравьи строят из себя мост, чтобы перебраться через бурный ручей – никто не говорит – «Вот этот муравей – Прохор Иванович, он зацепился за Евгения, а вон там – Ирина»… Вот и мы – перебираемся через время, цепляемся друг за друга, расцепляемся, перецепляемся, и ведь получается!

Однажды, примерно в 2000-м году, будучи студентом 1 курса ГИТИСа, я сидел на заднем дворе этого самого ГИТИСа в Малом Кисловском переулке и барабанил палочками по огромному мотку железной проволоки. Всех вокруг это ужасно раздражало, то и дело из окон учебного здания на меня покрикивали, но потом ко мне подошел человек (впоследствии оказавшийся Лешей Жеребцовым) и сказал: «Классно барабанишь! Научи!». И потом, года 3 мы что-то такое придумывали вместе, выпивали, смотрели, работали на Театральной Олимпиаде в Москве, устраивали какие-то (как нам казалось) необычные представления на улице. А потом придумалась идея очень бездомного, но очень мобильного театра, который играет свои спектакли там, где театра быть не должно по определению и обживает, обыгрывает эти пространства, «вливается» в них, заполняя собой – так появилось и английское «Liquid». Общепризнанного сегодня термина site-specific мы тоже тогда еще не знали.

Благодаря Леше Жеребцову, я познакомился с челябинской частью нашей будущей команды – Ксенией Петренко, Денисом Семеновым, Вероникой Ким, в Москве к нам присоединились Оля Коршакова и Света Ким. Чуть позже – мои однокурсники по ГИТИСу Виталий Боровик, Даша Демидова и Олег Толкунов. Благодаря Асе Филипповой, у нас появился свой маленький офис и площадка на Фабрике Технических Бумаг «Октябрь».